-Ну, давай, психолог, объясняй, чего он разорался,- не сдвигаясь с места, даже не поворачивая головы, произнес Тилль. Шолле спиной отступал от бьющегося в припадке Дума и все повторял:"Шшш, тише, я не подхожу, видишь, не подхожу", наконец вернулся к Тиллю. Поморщился, положил руку на правую ягодицу:
-Больно как, вот зараза.
-Ты это мне будешь говорить?- почему-то с ехидцой спросил Тилль.
-Тебе я объясню, чего он кричит.Ты вроде как самый умный, но не хочешь понимать простых вещей. Давай посчитаем, а?
-Не хами мне,- нехорошо попросил Тилль и Шолле тут же успокоился.
-Извини. Так вот, давай посчитаем. Он видел, как ты заступился за Оли? На правах вожака, из чего сделал вывод, что ты защитишь, как сумеешь всех нас. Но что сделал ты? Ты и звука не проронил, когда его- во-первых мучили, сжимая ну сам помнишь...,- Шолле почему-то смутился,- потом когда его начали насиловать. Да, Тилль, не жмись, это было изнасилование, давай называть все своими именами, а? Кроме того, он доверяет людям, он поверил, помнишь, он поверил тому красивому мужчине, который и начал издевательства? Уже две причины по которым ему хочется кричать. Затем, его насиловала та женщина, с добрым лицом, обманчиво добрым. Потом это сделал я. Я имею силу это признать. Я насиловал его, добровольно. Причинял боль. Долго. Дольше всех. Конечно, ему страшно меня видеть. Затем ему поставили клеймо, если ты забыл- это невыносимо больно.
-Спасибо, я помню.
-Итак, пять. Шесть- его изнасиловали уже здесь. И мы не знаем сколько раз. И кто. Смею обратить твое внимание, что люди тут далеко не нашего роста, поэтому можно только представить, что он пережил. Семь- Пауль, который всегда его опекал- тоже не сделал ничего для его защиты. Более того, его нет нигде. У меня смутное ощущение, что он с Оли.
При упоминании Пауля, Дум снова забился в припадке и Шолле удивленно посмотрел на него.
-А вот этого, Тилль я тебе не обьясню. Я не знаю. Может что-то сделали с Паулем на его глазах? Так вот теперь, неизвестно что будет с нами дальше. Поэтому да, Тилль, если тебе интересно- мы предали его, мы причиняли ему боль, и мы бросили его. Самого доверчивого. Из всех нас. Ты предал его дважды, и заметь, он тебя тогда простил. Ничего не сказал. Продолжал тебе верить. Несмотря на то, что с ним делала та женщина в своей комнате.
-Видимо что-то не такое страшное, раз он не кричал,- мрачно заметил Тилль. Настроение у него явно испортилось.
-Более того, раз мы уже начали этот разговор, мне кажется, что отдавая его той женщине вместо Флаке, ты сделал большую ошибку. То, что Флаке из нас самый хрупкий не означает, что он самый слабый. Лучше бы ты меня отдал.
-Ты мог пойти сам, добровольно. Но почему-то не пошел.
-Да, я трус. Я струсил тогда, и сейчас. Я и говорю, мы все его предали. Поэтому у него есть все причины сейчас пытаться исчезнуть при виде нас.
Тилль опять помолчал, склонив голову.
-Хорошо. Ты прав. Что делать дальше? Нас осталось трое. Мы должны продолжать держаться вместе. Как держаться вместе, если один из нас в истерике и не хочет нас видеть?
-Держатся рядом. И с ним?
Дверь камеры отворилась, в нее вошла женщина, бросила на пол свертки одежды:
-Эй вы, одевайте это и на выход!
И исчезла снова.
Шолле подполз на коленях к сверткам, развернул их, присвистнул.
-Да нас будут любить! Тилль, похоже у нас все будет не так и плохо.
-С чего ты взял?
-На нас не сэкономили. Смотри, шелк.
Одежда была странного кроя, широкая, струящаяся, многослойная. И очень красивая. Шолле с наслаждением скинул пропахшую потом и кровью майку, некоторое время стоял голый в свете факела. Зрелище было таким завораживающим- силуэт изящный, гибкий но далеко не тонкий, ласкал красный свет огня, кожа, казалось, светилась изнутри. Тилль замер, затих и Дум в своем углу, засмотревшись. Потом Шолле натянул странного кроя брюки, широкие и еще более развратные, чем его собственная нагота, потому что они обернули его тело подчеркнув и скрыв одновременно каждый выступ мышц. Затем рубашка. Следующий сверток полетел в Тилля.
-Давай, не стесняйся.
Тилль встал. двигался он куда проворнее Шолле, но когда он повернулся, Дум снова истошно закричал. Лицо Тилля и так не особо красивое- с одной стороны распухло, обезобразив его практически до звериности.
-Отвернись,- шепнул Шолле,- ты его пугаешь своим клеймом.
-Он теперь всегда будет вести себя как одуревшее животное? О и так-то был не сильно умным, но теперь раздражает еще больше.
-Не знаю,- Шолле помогал одеться,- меня больше волнует, как мы его оденем, он же не позволяет к себе прикоснутся.
-Силой. Силой больше, силой меньше, хуже уже не будет.